Про нелетающих Виверн
Дядюшка Яаррен, старший брат деда.
Добродушный, веселый человек; любитель запретной еды и выпивки.
Плотного сложения, довольно крупный, чтоб не сказать – полный, на голову выше большинства своих родичей. Впрочем, полнота – скорее следствие: он любил поесть и говорил, что хорошая колбаса куда ему милее, чем небо и полеты на драконах. Его братья, имевшие о колбасе очень смутные представления, пожимали плечами. Им было друг друга не понять.
Он с детства был крупнее других – а летать не мог совсем. В воздухе его тошнило, кружилось голова, он испытывал безотчетный страх. Сначала обеспокоенные родители пытались лечить сына, но вскоре поняли, что ему это не так уж и нужно; мальчик сможет прожить без неба, и будет этому только счастлив. Тогда они постарались развить в нем интерес к наукам и искусствам - чтоб ему было чем заняться, чтобы он мог найти свое призвание, каким бы оно ни было.*
По негласному правилу, его дети, если бы они были, не могли стать лордами Дома – но могли быть простыми всадниками, если пожелают. Но детей у него не было – по крайней мере законных. И знаменитые гетеры Полуострова не присылали ему приглашений, написанных серебряными чернилами на голубой бумаге с вкраплениями цветочных лепестков – в отличие от его самого младшего брата, получавшего их с завидной регулярностью. Брат был был героем, отважным, талантливым полководцем, и погиб в неполных тридцать.
...Зато был небольшой домик в городе; девушка из синих миарлинн – впрочем, остальным Вивернам об этом знать не полагалось. Но, когда перед войной появилась возможность отправить в безопасное место часть детей, он подошел к молодому Киэрану, бывшему тогда главой Дома, и сказал, что ему нужно два места. Тот кивнул – понял, сделал выводы. И, когда дядюшка привел двух девочек-полукровок (явно помесь с миарлинн, старшая посветлее, младшая потемнее) не стал уточнять – дочки, внучки, или кто, спросил только, есть ли у них опыт полетов, удержатся ли в седле.
...Они, кажется, жалели его – все эти молодые, красивые, некрупные, ладные Виверны. Поднимавшиеся в небо раньше, чем научатся ходить, а лет в двенадцать уже водившие собственных драконов. Лучники, воители, герои, способные зарубить врага, в полете над кораблем, и иногда даже остаться после этого в живых. Все эти воины и полководцы, не каждый из которых доживал до тридцати и редкий успевал оставить потомство.
Четверо его родных братьев, множество двоюродных и троюродных, дяди, племянники...
Сыновья братьев – всего двое, и внуки - тоже двое.
А у Яаррена в его пятьдесят был дом и любимая женщина – и он тоже жалел своих героических родственников.
Именно он утешал своего младшего брата, героя, дважды спасшего Полуостров, после гибели очередного родича. Похорон, как таковых, обычно не бывало – тела, как правило, доставались морю.
...А потом – его выжившего сына; впрочем, тот скоро вырос и перестал нуждаться в утешении.**
Он старался быть рядом с сыновьями и внуками брата в горькие часы потерь, и радовался, что у него – не так. Не препятствовал сыновьям летать - тем из них, кто хотел, – но был рад, что они выросли разумными и осторожными, совсем не геройского склада.
Он был ботаником, аналитиком, зоологом. Занимался домашними животными, растениями - и ядами, получаемыми из них. Работал с ужами, великое множество которых обитало в саду. А когда появившийся в доме котолюд начал их ловить и есть, если думал, что его никто не видит, многие ругались – а дядюшка Яаррен был счастлив: теперь у змей появился естественный враг, самые глупые и ленивые будут съедены, это же прекрасно!
Он умел стрелять из лука, как все Виверны, но предпочитал отравленные дротики, ножи, а в ближнем бою – две изогнутые сабли.
...Они пытались предотвратить войну – или хотя бы ее отсрочить ее. Несколько восстаний в западной части империи были его идеей. Хотя сам Яаррен считал, что его заслуга здесь невелика, что подготовили и спровоцировали их сами имперцы со своим отношением к другим народам – оставалось только немножечко подтолкнуть.
Это дало Полуострову около трех лет.
Накануне вторжения, когда стало ясно, что на этот раз отбиться на море-и-в-небе, скорее всего, не получится, он сказал тогдашнему главе Дома, о своем намерении перейти в дом Барса – наземные войска, собиравшиеся встретить врагов на берегу.
- Ну куда ты от нас пойдешь, дедушка! – улыбнулся молодой Киэран. И объяснил, что, когда придет время, Виверны тоже будут сражаться на земле - «у нас же не все летают».
Главе Дома было, чуть за тридцать; лицо казалось черным от усталости, а седых прядей в косе было побольше, чем у самого Яаррена, которому недавно исполнилось девяносто.
А проблем со здоровьем – не меньше, чем у какого-нибудь порченого эльфа.
Неприятные последствия магического лечения, когда два года назад, после тяжелого боя, в котором погибли отец и старший брат, его за несколько часов довели из состояния «почти мертвый» до «почти здоровый». Потому что клану нужен был живой и активно действующий лорд. Сейчас. С последствиями он разбирался до сих пор – и будет разбираться еще долго, если переживет эту войну.
Еще там было очень плохо с сосудами - первую операцию на головном мозге ему делали в двадцать семь - и явно светит еще одна. Если, выживет, конечно, – что не факт. Непонятно, как он еще и летает при всем при этом...
Он неплохо справлялся – пожалуй, не хуже, чем его героический дед. Тоже был воином, всадником и отважным и талантливым полководцем, а еще - еще неплохим и неглупым молодым человеком, которого отчего-то было немного жаль.
Яаррен не хотел себе такой судьбы и был почти счастлив, что его жизнь сложилась иначе, что его дети не наследуют, и им все это не грозит.
У молодого Киэрана не было сыновей.
Неудивительно, при такой-то жизни.
Зато у него было трое приемных детей. Старший – красивый, золотоволосый эльф, маг и бард; его Яаррен почти не знал. Младший – трогательный пушистый ребенок, с интересом слушавший рассказы дедушки о свойствах редких растений. Будущий целитель или травник. И – девочка. Умненькая, симпатичная, в меру циничная, на редкость здравомыслящая – откуда что берется? Она была умнее братьев и Яаррен даже подружился с ней – как немолодой дедушка с юной внучкой. Учил ее работать с ядами, носить в широких рукавах ядовитых змей - так, чтоб никто не заметил – и, если надо, пускать их в ход.
После первых боев, когда молодой Киэран оказался в плену, а семнадцатилетняя Лоар-Змейка неожиданно для всех стала главой Дома, Яаррен старался быть поблизости. Не то, чтобы она нуждалась в поддержке и утешении, это скорее можно было бы сказать о ее младшем-пушистом брате, но так, на всякий случай.
Потом она придумала, как освободить лорда из плена. Способ был странным, жестоким и почти аморальным – впрочем, вряд ли более ужасным, чем все то, что проделывали с ним враги. И у нее получилось – что вызвало у Яаррена еще большее уважение к девушке.
Потом лорд Киэран выздоравливал – долго и тяжело. Оно и неудивительно, зная, что он и до плена здоровьем не отличался, только свои почему-то в основном предпочитали этого не замечать.
Тем временем ситуация в городе изменилась. Завоеватели словно бы пришли в себя, вспомнили, что они люди и начали думать, что делают. Перестали хватать на улицах людей, стали понемногу отпускать пленных и даже попытались помириться с местными кланами, а не истребить их, по-возможности с особой жестокостью, как раньше. Говорили, что это во многом заслуга молодого Киэрана, который пошел на плен и муки для того, чтобы объяснить им, что иначе у них здесь просто не получится: вместо богатого края, который может принести империи немалый доход, они получат выжженную землю.
...Возможно, решил, истратить остаток своей жизни на то, что не удалось сделать пару лет назад, во время переговоров. Раз уж долгая жизнь ему вряд ли светит – с таким-то здоровьем - а лечиться в ближайшие годы все равно не получится.
Многие теперь считали его героем – особенно почему-то те, кто терпеть его не мог, пока он занимался обороной города, и считал изменником, когда разнесся слух о том, что лорд Киэран попал в плен и согласился говорить с завоевателями, отвечать на их вопросы.
А а Яаррен все чаще замечал, как девушка Лоаринн отворачивается, стараясь скрыть слезы. Потому что герой приходил в себя нечасто и ненадолго, оставшиеся в живых целители не могли сказать ничего определенного.
Яаррен же не видел в его поступке своего родича ничего сверхъестественного. Позволить взять себя в плен, чтобы так или иначе донести до врага, как стоит вести себя с твоим народом, если они хотят себе именно Полуостров – со всеми его уникальными ремеслами, двумя урожаями в год, и всем прочим, а не всеобщее сопротивление и в конечном итоге обезлюдевшую пустыню – это нормальный рабочий момент. Жизнь или здоровье Виверны – за жизни жителей Полуострова. В конце концов, именно для этого нас выводят и выращивают – и Киэран наверняка думал так же.
Примерно как зарубить врага, пролетая над его кораблем – и остаться после этого в живых. Выглядит эффектно, но на самом деле вполне выполнимо, если правильно рассчитать момент. А молодому Киэрану подобные маневры всегда удавались очень хорошо, насколько он помнил.
Одно только было непонятно – этот момент удочерением девушки Лоар, и, как следствие, своим освобождением из плена, он тоже рассчитал заранее – или ему с ней все-таки невероятно, невозможно, сказочно повезло?
* Врожденные болезни лечатся с большим трудом, а то и не лечатся вовсе.
**Отец Киэрана имеется в виду.