В которой рассказывается о том, как эльф Белочка получает желанные сырники, дух яоя – развернутый ответ, а дедушка Фрейд – кофе и материал для дальнейших исследований.
Упоминаются дух яоя, последствия плена, вафли с вареньем и непростая жизнь эльфа Белочки;)
– Что ты знаешь о моей природе? – отвечает Зверушка. – Отдаёшь ли ты себе отчёт, что среди моих предков были Птеродактили и Фракталы?
– Птеродактили, кажется, это такие странные создания, жившие миллионы лет назад, ну а Фракталы?
– Вот видишь! – радуется Зверушка. – Никогда не слышал о Фракталах?
– Нет – признаюсь со стыдом.
– Потому, что ты вообще не знаешь, что сейчас самое важное в науке! Теория Хаоса, понимаешь?! Хаоса! А Фракталы, это такие структуры, которые вроде бы хаотичны, но на самом деле не вполне, так как самоподобны!
– Но как Фракталы могут быть твоими предками?
– А что? Разве я не самоподобна? – с гордостью спрашивает Зверушка.
Мацей Войтышко, рассказ «Зверушка моей мамы» из книги «Бромба и другие»
– Птеродактили, кажется, это такие странные создания, жившие миллионы лет назад, ну а Фракталы?
– Вот видишь! – радуется Зверушка. – Никогда не слышал о Фракталах?
– Нет – признаюсь со стыдом.
– Потому, что ты вообще не знаешь, что сейчас самое важное в науке! Теория Хаоса, понимаешь?! Хаоса! А Фракталы, это такие структуры, которые вроде бы хаотичны, но на самом деле не вполне, так как самоподобны!
– Но как Фракталы могут быть твоими предками?
– А что? Разве я не самоподобна? – с гордостью спрашивает Зверушка.
Мацей Войтышко, рассказ «Зверушка моей мамы» из книги «Бромба и другие»
Когда в подвале был почти наведен порядок, духи кавая и яоя улетели вперед.
То есть на кухню.
"Хоть бы кофе сварили", – думал Элрик, относя в чулан тряпки и швабры.
Хотя пить кофе, сваренный духом яоя, да еще в компании прекрасного эльфа Белочки...
Ладно, просто эльфа Белочки.
...А может, он умеет варить кофе?
Хотя если сам не пьет, то, наверное, лучше не надо?
Размышляя об этом, Элрик наступил в ведро и получил шваброй по голове.
Не от эльфа, а нечаянно.
К счастью, некроманты уже отправились домой – а то бы они посмеялись над мечтаниями незадачливого библиотекаря.
Хорошо еще, что дедушка Фрейд вызвался проводить этих обормотов: проследить, чтобы некроманты не натворили чего-нибудь еще, и прочитать им лекцию о скрытых мотивах идиотских поступков – видимо, в наказание.
А то бы он тоже что-нибудь сказал.
...Мечтаешь, мол, о прекрасных эльфах вместо того, чтобы уборкой заниматься – словно не император Мелнибонэ, а школьница!
– Слушай, – спросил Элрик эльфа, когда они поднимались по лестнице, – что у тебя с головой?
– Ну... Она есть. Иногда я ей думаю... А что? – Белочка казался уставшим, его слегка лихорадило.
– У тебя с ней э... Все в порядке?
– Ну, как тебе сказать? Не болит, и ладно, – нашелся эльф. – А в чем дело-то?
Белочка, снова надевший плащ, поправил теплый капюшон, и Элрику показалось, что в рыжих волосах что-то промелькнуло.
– Мне показалось, там что-то есть.
– Ты про голову? Да, там есть мозг, – кивнул эльф, – это установленный факт, хотя некоторые и не верят.
– Да нет же... То есть я не сомневаюсь, но... У тебя в волосах что-то шевелится, – наконец решился герой.
– Не "что-то", а "кто-то", – поправил эльф. – Если шевелится "что-то", это либо зомби, либо нездорово. В любом случае ему не место у меня на голове!
– А кому место? – поинтересовался герой.
Они вошли в кухню. Духи уже сидели в обнимку над блюдом со сладостями – дух яоя облизывал эклеры, видимо, полагая это эротичным, а дух кавая обгрызал с пряников глазурь. Элрик подумал было сделать им замечание, но решил сначала сварить кофе – то, что приготовил дух яоя, оказалось совершенно неприличным и к тому же отвратительным на вкус. Не спасали ни пряности, которых было, кажется, больше, чем самого кофе, ни даже зефиринки и шоколадные крошки, насыпанные щедрой лапкой духа кавая.
Эльф уселся за стол, не дожидаясь приглашения – точнее, почти упал на скамью. У него на плече тут же пристроился кошачий лемур, а изменщица Мурка забралась на колени и боднула в лоб – гладь давай!
Несколько минут гость гладил кошку, чесал нежное пузико, объяснялся ей в любви и говорил, как она прекрасна. Потом, словно вспомнив о недавнем разговоре, постучал пальцами по столешнице – вышла замысловатая мелодия. Мелнибониец подумал, что эльф – пижон, каких мало (двое или трое, если быть точным), все ему нужно, чтоб красиво...
Но действительность превзошла все ожидания бывшего императора: из копны вьющихся медно-рыжих волос высунулись треугольные головки крошечных змеек – три темно-рубиновые, две почти черные, несколько золотисто-оранжевых и одна песочного цвета.
– Ух ты! – восхитился Элрик. – Красота какая! Они не ядовитые?
– Ну, почему сразу не ядовитые, – эльф широко улыбнулся. – Налей, пожалуйста, в блюдце молока, – попросил он. – И немного кофе: им-то можно. Я чуть-чуть приду в себя и буду тебе помогать...
– Он тогда поступает прямо в мозг, минуя сердце? – догадался Элрик.
Эльф кивнул.
– И где ты раздобыл такую красоту? – деланно-небрежно полюбопытствовал бывший император Мелнибонэ, наливая кофе.
Змейки потянулись к блюдечку. Белочка протянул руку, рептилии стекли по плечу, изящно оплелись вокруг запястья, и эльф аккуратно перенес их на стол. Крохотные создания расположились вокруг блюдца. Еще одна высунула из-за острого уха треугольную голову. Эльф отломил крошечный кусочек печенья и скормил ей, ласково почесав змейку под подбородком.
Кошка Мурка ревниво боднула его в нос.
Духи, оторвавшиеся от пирожных, завороженно глядели на это диво.
– Вырастил, – наконец ответил рыжий гость, наливая себе чаю. – Видел у моих родичей ушки и хвосты? Вот примерно так же. Только змеи, удобнее, красивее и пользы от них больше – хвост-то исключительно для красоты.
– А какая польза от змей? – заинтересовался герой. – Яд?
– Не, яда у них мало... Они же крошечные совсем, – произнес эльф с нежностью и легонько погладил змейку пальцем. – У меня и то побольше! В переносном смысле, – счел нужным пояснить Белочка.
– А что тогда?
– Информация... Ну и массаж головы!
– А как ты кладешь сведения в эти крошечные головки? Там же совсем мало мозгов...
– Как бы тебе объяснить... – Белочка задумался, машинально сунув в рот крохотную шоколадку. – О! – Его лицо просияло. – У тебя компьютер есть?
– У мага есть... А что? Тебе их прислали по электронной почте? Или ты скачал их в Интернете?
– Не, – улыбнулся Белочка. – Говорю же, я сам их вырастил!
– А зачем?
– Смотри, каждая змея – несколько гигабайт информационной памяти! Ну ладно, в основном мегабайт... Гигабайты только в двух, но всегда ведь можно дорастить. У меня и эти не все пока заняты. Одна под разные проекты, в другой хранятся умные мысли, третья для всяких полезных вещей, которые неохота держать в голове...
– Это называется вытеснение, – проинформировал их дедушка Фрейд, вплывая в кухню через окно и подхватывая на руки серую кошку Фею. – Когда мы стараемся забыть о том, что нам неприятно, но оно возвращается вновь и вновь... Мне, пожалуйста, кофе с корицей, коньяком и шоколадной крошкой. И если есть горячие вафли, то их тоже мне, – обратился он к Элрику. – С вареньем!
Мелнибониец счел за лучшее выполнить просьбу. А то вдруг дедушка составит его психологический портрет – прямо тут, не стесняясь кошек, эльфа и лемура.
– И взбитых сливок, юноша, не жалейте – от этого даже иногда кошмары снятся, – произнес дедушка Фрейд с явным удовольствием.
– От сливок или шоколада? – испугался Элрик, любивший и то и другое.
– Точно, – обрадовался Белочка. – Мне как-то снилось, что братья слопали весь шоколад и спрашивают, где у нас ещё, а нужная змея куда-то уползла. А послать я их почему-то не могу, хотя наяву делаю это регулярно. В смысле, в самостоятельный поиск… – Эльф с умилением смотрел, как его змейки пьют кофе из блюдечка.
– Видимо, эти знания слишком ужасны, – благосклонно кивнул дедушка. – Но если у вас еще осталось варенье...
– А как активировать воспоминания, спрятанные в змеях? – поинтересовался мелнибониец. – Кофе? Печенье?
– Некоторые просто волевым усилием, другие запаролены. Одним, чтобы включились и начали думать, думать, нужен шоколад, другим кофе или вообще соленая карамель. Ну или можно дать их мне, тогда мозг посылает сигнал змее... Вот эта, – он указал на светлую, – предпочитает засахаренный имбирь, черные – зерна какао, рыжая – березовый сок, а я его не очень...
– Ну да, ты предпочитаешь кашу, – поддел его Элрик, но эльф никак не отреагировал.
– А в этой что?
– Да всякие весенние мысли.
Элрик едва не поперхнулся кофе.
– Как лучше устроить канавы для стока талой воды, профилактика сезонных болезней у людей и хобгоблинов, некоторые особенности севооборота. А в другое время все это совершенно бесполезно, нет смысла держать в голове. Ну, что ты так на меня смотришь? – участливо поинтересовался эльф, наливая себе теплого молока. – Ты никогда не слышал о связи эльфов с сезонными циклами и культом плодородия? Или это наши люди выдумали? Обязательно заявятся по весне...
– И попросят вас заняться любовью на свежевспаханном поле? Или одолжить подштанники, чтобы сделать из них мешок для зерна? – спросил Элрик понимающе.
– Не, – взгляд эльфа был озадаченным, – обычно они просят сделать что-нибудь с паводком или поздними заморозками. Лекарства еще иногда… А с остальным, наверное, как-то сами, – эльф пожал плечами и едва заметно поморщился.
– Вообще-то я всегда считал, весенние мысли -- это про секс. И котиков, – поспешно добавил мелнибониец.
– Как сделать, чтобы котики не мешали заниматься сексом? – уточнил эльф. – Не знаю, как у вас там в Мелнибонэ, а мы, эльфы, любим друг друга круглый год, не только весной! В этом смысле мы гораздо лучше котиков!
– Один-один, – заметил дедушка Фрейд. – Мне, пожалуйста, еще кофе.
– И... Ты так свободно говоришь об этом? Не считаешь... Ну, я не знаю, чем-то неприличным? – полюбопытствовал Элрик, считавший, что эльфы те еще ханжи.
– О таких вещах стоит говорить прямо, – заметил Фрейд. – Да, сливки и пирог тоже сюда, – он кивнул на небольшой столик рядом со своим креслом.
Растерянный герой поспешил выполнить его просьбу. Впрочем, смятение не помешало ему добавить в сахар пару надежных экзорцизмов.
– А что не так? – удивился Белочка, – Почему заниматься любовью можно, а говорить нет? Я ж не про чьи-то личные дела... Тебе помочь?
– Нет-нет, – Элрик решил перевести разговор на другую тему. – Значит, ты чувствуешь вкус того, что едят твои змеи?
– Да, конечно, – кивнул эльф. – Зато представь себе, как забавно класть туда какие-нибудь тайны, которые обязательно захотят узнать враги – порой у меня случаются враги, которые хотят от меня что-нибудь узнать. Ну, на случай, если они меня опять поймают – а все секретные сведения в змее!
– А отобрать змею они не могут?
– Если оторвать, она превратится в прядь волос. Больно, конечно, но информацию тогда уже никак не извлечь. Главное самому не забыть копию сделать.
Но я не собираюсь брать таких малышек с собой в плен... Я хотел сказать, в опасные приключения, – эльф казался чуть смущенным. – Да и под шлемом им не нравится... Так что обычно я оставляю их дома в специальном террариуме. А в библиотеке, вроде, безопасно...
Элрик едва не выронил чашку. Только многолетний опыт подвигов и приключений помог ему не расплескать горячий кофе на штаны, кошку и пирог. Какие все же эти эльфы невинные создания – на грани наивности! В библиотеке ему...
А впрочем, может, ему и безопасно.
Не зря же библиотечный лемур положил на рыжего свой хвост.
Дедушка Фрейд благодушно взирал на них, время от времени требуя еще кофе. Возможно, собирал материал для очередного исследования, а может, просто наслаждался обществом кошки и перебравшихся к нему лемуров. Он оставался призраком, но кофе в его присутствии исчезал неторопливо, но неуклонно.
И не только из его чашки.
Не говоря уже о пирогах и вафлях со взбитыми сливками.
И экзорцизмы не действовали совершенно – возможно, заклинание было рассчитано на злобных духов, а дедушка Фрейд казался милым и доброжелательным. А может быть, кофе с коньяком придавал ему стойкости? В самом худшем случае, – подумал с содроганием Элрик, – придется прочесть-таки эти его книжки и объяснить Дедушке, в чем он был не прав. Или даже что он написал полную ахинею – книжные духи должны быть очень чувствительны к подобным вещам.
– А если тебя поймают внезапно, когда ты вовсе и не собираешься в плен... То есть я хотел сказать, на войну?
– Так самое ценное я с собой и не ношу. Что ж я, совсем дурак?!
– Ну, как тебе сказать... А как это можно измерить? – заинтересовался бывший император.
– Ну или не в змеях – чтобы никого не подвести. Но кто мешает сказать, что информация может находиться в одной из змей... Это даст мне время – нужно же еще догадаться, в которой, подобрать код... То есть способ активации.
– Или выбить из тебя, – заметил Элрик.
– Думаешь, сообразят? – Эльф разом поскучнел. – Хотя бить меня, выспрашивая, какие сладости любят мои змеи, это еще додуматься нужно. Ну, если так, то молчать и терпеть, – он пожал плечами, – как обычно... Впрочем, я думаю, с людьми, готовыми подбирать подходящее лакомство для каждой змеи, можно попытаться договориться. А еще они меняют цвет в зависимости от настроения.
– Кто, враги? – не понял Элрик.
– Нет, змеи!
– Своего?
– Моего. Еще бы на моих змей влияло чье-то чужое настроение. А вдруг мне не пойдет?
– Пижон...
– И придурок, – кивнул эльф, – я знаю. На самом деле, змеи для красоты, – сказал он после небольшой паузы. – Мне кажется, это куда оригинальнее хвоста. Да и жене нравятся...
– Так ты женат!? – изумился Элрик.
– Ну да. А что в этом такого?
– Я думал... То есть мне казалось... – Элрик вдруг покраснел. – А кто твоя жена? – спросил он, чтобы сгладить неловкость.
– Фея.
– Добрая?
– Ну, как тебе сказать... Вообще-то не очень. Топор ведь у меня.
– Ты спрятал ее топор, чтобы она вышла за тебя замуж? – спросил Элрик понимающе. – Как крылья или тюленью шкурку?
– Ну что я, совсем идиот? – возмутился эльф, – Или этот... Аллерген?
– Не совсем... Но я не... А как еще женятся на феях? И зачем ей топор? Я думал, он это... Как символ. – Элрик смутился и посмотрел на Фрейда, но дедушка только усмехался в усы, пил кофе и о чем-то советовался с кошкой.
– Ты знаешь поговорку про добро с автоматом?
– Добро должно быть с кулаками, – Элрик – вспомнил старинную мелнибонийскую пословицу, – а также с двуручным мечом, парой огнедышащих драконов, смертоносных заклинаний и ядом в перстне?
– С автоматом удобнее, – авторитетно заявил Белочка. – Понимаешь, добрым феям порой приходится иметь дело с приключенцами, искателями кладов, а то и просто грабителями. Со жрецами, которым вздумалось срубить священные рощи, или поставить в них свои алтари, а фей в лучшем случае прогнать... А то какому-нибудь магу понадобились плоды волшебных деревьев или реснички фей для зелья, – в голосе эльфа зазвенела злость, и, кажется, усталость. – И договориться почему-то не вариант, обязательно надо повыдергивать! Словом, раз в сотню-другую лет непременно какая-нибудь дрянь да случится... И добрая фея без топора рискует стать мертвой феей – ну, или очень разозлиться. А с топором проще: порубила врагов на мелкие кусочки – и опять на душе покой и умиротворение. И любовь к ближним – особенно тем, кто сражался рядом с ней.
Эльф собрал змеек со стола и водрузил на место.
– Видишь ли, топор – он же не просто топор, – (дедушка Фрейд согласно кивнул). – Он может быть и мечом, копьем или даже алебардой, просто феи обычно предпочитают топоры – боевые, двуручные... Традиция у них такая. Но в любом случае это символ. Нет, не того, о чем подумал мелкий, – он кивнул на духа яоя, поднявшего было мордочку от пирожных.
– Он помогает феям творить добрые чудеса – насылать на нападающих комаров, слепней, летающих ящеров, птиц или туман, завести врагов в болото, сделать, чтобы земля разверзлась у них под ногами... Что-то вроде внутреннего стержня.
– А как же он тогда оказался у тебя?
– Ну, как... Сидели мы на дереве – я и пара знакомых фей. Беседовали, пили чай – и тут на дозорном ясене трубят в рог, тревога, значит. Очередные охотники за сверхъестественным, ежа им под бок!
Феи начинают плести защитные чары, я за меч – а меча-то и нету! Ну, это долгая история, – потупился эльф. – Я сам тогда едва не погиб, меня очень хотели убить... Не феи, нет. А она вкладывает мне в ладонь топор – и знаешь, между нами словно звездочка зажглась! Теплая такая... Она потом говорила, что образ меча был почти зримый – тогда ей и стало ясно, что я... Что мы подходим друг другу, – эльф слегка зарумянился. Он выглядел непривычно смущенным, и Элрик от души наслаждался этим зрелищем.
– И вспыхнула между вами великая любовь? – робко поинтересовался дух кавая. Голубые глаза на многочисленных щупальцах смотрели восхищенно, а над головой летали маленькие крылатые сердечки.
– Но сначала мы их убили, – улыбнулся Белочка. – Это, знаешь, несколько сближает. А потом занялись уборкой...
– Практически совместный подвиг, – кивнул мелнибониец. – У меня с одной девой тоже все началось с того, что она помогла мне спрятать труп.
– После этого мы просто не могли не пожениться, – заметил эльф.
– Что, так сразу? – поинтересовался дедушка Фрейд, на мгновение оторвавшись от кофе.
– Ну, мы, конечно, смыли с себя кровь и прибрались на полянке... Но сначала я ее поцеловал, – Белочка мечтательно улыбнулся.
– А она? Она тоже в тебя влюбилась?
– Кому попало феи свой топор не вручают, – кивнул эльф, – иначе он просто не дался бы мне в руки!
Элрик вспомнил Заринию и совсем загрустил.
– А как она сама без топора? – поинтересовался дух кавая.
– Ну, она давно хотела вырастить себе нагинату... Знаешь, такую, с гравировкой на лезвие, цветочным орнаментом и синими камнями.
– А она красивая?
– Очень! – С чувством ответил эльф. – Такие переливы...
– Нет, фея...
– Знаешь, – задумчиво произнес Белочка, – я мог бы сказать про синие глаза, бездонные, как вечернее небо, про волосы, похожие на молодую хвою серебристых сосен, терпкий аромат рассветных трав и ночное озеро, в котором отражаются звезды, – но ведь все это будет банально, да?
– А как ее зовут? – полюбопытствовал Элрик. – В смысле, имена фей, наверное, тайна, но чего именно она фея? Ну там, солнечных зайчиков, спелых ягод, тайных убийств, мыльных пузырей...
– Она – фея неожиданных озарений.
– Это как это???
– Ну, это когда вдруг что-то осознаешь – и ощущение, будто обухом по голове.
Разве у тебя так не бывает?
– Ммм... И ты на ней женился? Ты точно уверен, что ты не мазохист?
– Ну, тут ведь как... – ухмыльнулся Белочка. – Смотря что ты собираешься мне предложить. Если подгоревший пирог и уборку, то определенно нет.
– Ну-у...
По правде говоря у Элрика было множество идей, от невинных до вполне мелнибонийских.
В том числе мытье посуды, прополка огорода и наведение порядка по окончании праздника. Хорошо, отчет написан – одним искушением меньше... Но, может, о празднике тоже нужно будет что-то писать?
– А какие у тебя пожелания? Я-то могу такого придумать... И не такого тоже могу, я ж мелнибониец! Злой колдун, да еще и библиотекарь! Чего ты сам-то хочешь?
– Чаю! – Воскликнул эльф. – И еды. Можно даже без извращений. А то, знаешь, когда все мысли о леммингах...
– Не знаю, – усмехнулся Элрик, поспешно ставя на стол, сгущенку, тарелку сырников и два пирога с чем-то. Правда, половина пирогов и почти вся сгущенка исчезли, когда он проходил мимо кресла, в котором сидел дедушка Фрейд, но мелнибониец надеялся, что оставшегося им хватит. Сырники готовил по его личной просьбе библиотечный маг-извращенец. Поэтому можно было надеяться, что он добавил туда каких-нибудь забавных специй и эльфу будет интересно.
– О! – воскликнул Белочка, – имбирные! Обожаю! Спасибо огромное!
– А вообще, – спросил Элрик, расставляя тарелки, – феи, они как они сражаются?
– Каждая – сообразно своей природе.
– Э... Ты имеешь в виду, что каждая из них – фея чего-то? Булочек с корицей, весенних мыслей...
– Примерно, – кивнул эльф, подвигая к себе пирог. – Ну вот, в тот день с нами были феи яблочных пирогов, мыльных пузырей, забавных... Нет, неожиданных находок и, кажется, мудрых мыслей... Или осенних листьев, я их вечно путаю.
– Ну, и?
– И у них всех были топоры! Боевые двуручные, – на губах эльфа заиграла нежная улыбка. – Хотя когда в тебя летит огромный яблочный пирог, только из печки, стремительная волна мыльных пузырей и огромная стая бабочек... Кого-то неожиданно посещает мудрая мысль оказаться где-нибудь подальше, а кто-то вдруг находит у себя под ногами гнездо разъяренных ос или логово медведя. А внезапные озарения лучше всего получаются от удара по голове!
– Тебе виднее, – заметил Элрик, доставая чашки.
Некоторое время они сосредоточенно жевали. Дух кавая черкал что-то на обрывке бланка, дух яоя сидел в глубокой задумчивости. Потом, решив, что эльф насытился (а если нет – ему же хуже), подошел к гостю и робко спросил:
– А феи-мальчики бывают?
– Конечно.
– А твоя жена... Она точно не...
Эльф рассмеялся, едва не поперхнувшись сырником (на этот раз – морковным).
– Нет, моя жена точно женщина. Я бы знал, – сказал эльф, пододвигая духу кусок пирога.
– А как у вас, у эльфов вообще... Ну, с этим...
– Ты, вроде, спрашивал уже, – эльф налил себе еще чаю. – Вообще, миров много, и эльфы в них бывают разные. Есть такие, где эльфы всю жизнь любят только кого-то одного, и такие, где они просто всегда верны любимым. Вот у нас, например, так... В других все может быть позаковыристей. Наверное, есть и такие, где эльфу переспать с приятелем – как кофе вместе выпить. – Белочка сделал глоток. – Или, не знаю, продемонстрировать дружеское отношение, развлечься на привале... Я слышал о мирах, где может быть и любимый друг, и возлюбленная – или несколько таких друзей, с каждым свои какие-то отношения. Не представляю, как их на все хватает. Может, есть и такие, где любовь нужна эльфам раз в сто лет для продолжения рода – ну или все остальное время они заняты чем-то другим, более интересным. Знаешь, спасая какого-нибудь сородича-иномирца, я как-то не спрашивал, а что у вас там с сексом, – усмехнулся Белочка, делая бутерброд из сырника и вареной сгущенки, которую где-то раздобыл дух кавая.
– А у тебя? – спросил дух, набравшись смелости.
– Знаешь, у меня была долгая жизнь... И в ней были разные отношения с разными существами. Но сейчас я женат и верен своей жене. А иначе какой смысл-то?
– А когда в книжках?
– Ну, я вообще люблю хороший секс, – Белочка пожал плечами... – В книгах тоже. Не, меня не огорчает то, что о нас иногда пишут порно. Иногда даже интересно почитать. Невинные девичьи фантазии... Или юношеские, да. Не, если про меня, тоже нормально. Я понимаю, оно способствует – семеро братьев не считая названых, полный замок прекрасных эльфов и котиков. Я все время с кем-нибудь сражаюсь, порой оказываюсь в плену – простор для фантазии, да. Мне другое странно – я не понимаю, почему в этих историях нас так часто выставляют идиотами – ладно бы авторы эльфов ненавидели, так ведь нет, это они нас любят так…
Знаешь, есть всякие миры. В одних у эльфа одна любовь на всю жизнь,в других как-то иначе, но о таких, где эльфы, влюбившись, стремительно глупеют или двести лет страдают от того, что люблю своего друга как-то неправильно, или он там невзаимно, мне ничего не известно. Даже в кошмарных снах не видел. Не сердись, зверушка, – эльф предложил духу сырник, – я вообще не большой любитель подростковой литературы, предпочитаю более реалистичные жанры. Ужасы, например. Да ладно, шучу, их и в жизни... Нет, совмещать я бы все же не стал... Неправильно – это считать другого своей собственностью, делать с ним то, чего он не хочет, пренебрегать, обижать, – сказал эльф серьезно.
– Да, грустно, если один любит, а другой нет – но неразделенная любовь тоже может стать поводом для приключений. Можно совершать чудеса для того, кого любишь, невзначай касаться руки, беседуя обо всем, кроме самого важного, мечтать с оттенком горечи осенних листьев, сочинять стихи и песни, бродя под ночным дождем, или уехать в дальние края и заняться другими делами...
Плохо – это если любимый погиб, сказал Белочка твердо. – Или предал. Ну или тролли взяли его в плен и сделали что-нибудь труднопоправимое... Или маги из домена Разума – эти еще хуже троллей.
Ты понйми, мы же все про себя знаем и нам нормально вот как есть. Вон, дедушка сказал про песца, – эльф кивнул в сторону кресла, а Фрейд отсалютовал ему чашкой.
– И знаешь, по сравнению с привкусом шерсти, склонностью постоянно встревать в неприятности и превращаться в лисичку, которой хочется бегать по снегу, на ручки, загрызть кого-нибудь и чтобы погладили, это все такие мелочи... – Эльф налил себе еще чаю.
Элрик удивился. В его представлении эльфам полагалось быть созданиями целомудренными, возвышенными и весьма обидчивыми. Говорить о сексе им не полагалось вовсе – ну или как-нибудь метафорами. Мой пестик там твою тычинку или что...
А для Белочки это просто тема для послеобеденной болтовни, да еще, кажется, не слишком интересная. Мелнибониец попытался примерить "возвышенное и невинное" к своему другу. Вспомнил, как тот спал у него на диване, избитый, в старой элриковой рубахе, как сидел закутанный в одеяло, с кошкой на коленях и банкой сидра в руке, трепался о литературе, а потом сражался на пределе сил, – и неожиданно подумал, что кое-какие совместные радости у них могут и получиться.
Может, оно и не про яой, но на поиски библиотеки затерянного в песках города он эльфа позовет. Или в эпический поход за котеночком – вдруг Белочка знает, где они водятся? А может, это и есть чистота и невинность, что я о ней знаю? – размышлял мелнибониец, ставя на огонь чайник. – Захотелось – занялись любовью, а потом пошли драться кем-нибудь или творить прекрасное – без лишних сомнений?
– А если бы ты влюбился в своего друга? – поинтересовался дух...
– Не во врага, и ладно... Вообще-то я сейчас влюблен в собственную жену, – улыбка эльфа была теплой и трогательной, – но не вижу, в чем проблема. Ты имеешь в виду, враги могут узнать и заманить его в ловушку? Нет? А что? Ну, прикинул бы, нужны ли мне эти отношения, чего я от них хочу и что могу дать сам... Если неприятности, то, может, лучше не стоит. Впрочем, стоит учесть и мнение друга – вдруг мне кажется, что от меня одни проблемы, а он считает, что приключения и радость...
Ну и одно дело дело, если тот эльф тоже смотрит на меня с определенным интересом – и совсем другое, если там кто-нибудь есть и все у них хорошо. Тогда ничего не получится – если у эльфа кто-то есть, то другие нам неинтересны, так уж мы устроены.
Или, например, друг прекрасен, как рассвет после бессонной ночи, но при этом нуден или глуп – значит, меня будут иметь в мозг, а это не входит в мои предпочтения.
"Интересно, – подумал Элрик, – было ли у него что-нибудь с кем-нибудь при таких-то убеждениях, и если да, то с кем? Может, он имеет в виду кого-то из тех боевых товарищей, тех, что готовы идти за ним хоть в бой, хоть в библиотеку?
Например, симпатичного эльфа с ушами в виде кленовых листьев или того высокого худощавого с тускло-серыми волосами, что сидел с книжкой на ковре, и поглядывал туда, где сидел Белочка, – по-особенному так поглядывал. Хотя там еще сидели девы с лисьими хвостами – может, и на них. Или целителя с подоконника – этот-то наверняка видел своего друга со всех сторон, в любом виде, да и относится философски…
Но можно ли спать с тем, на кого смотришь философски? Разве именно спать?
А может, тот черноволосый красавец, что стоял у изгиба стены с томиком стихов и походной арфой? Кажется, во время перепалки с братьями они с Белочкой то и дело обменивались понимающими улыбками. Или дева-сова? Или та, тоненькая, с огромным мечом?
...А еще интереснее – почему это вдруг меня заинтересовало? Я ж этих эльфов терпеть не могу!"
И тут – то ли это было зловредное влияние дедушки Фрейда, то ли помирившийся с героем ум, но до Элрика внезапно дошло, и он едва не уронил себе на ногу закипевший чайник. Мелнибониец привык считать, что не любит эльфов. Как их полюбишь, если добрая половина сама выбирает, что, как и с кем – и обычно выбирает не его, а со злой лучше не связываться. А язвительности и ехидства не занимать тем и другим – скорее уж у них можно одалживать.
Элрик огорчился. Он привык считать эту неприязнь признаком некой особой крутости. Ему казалось, что многие видят в нелюбви к эльфам независимость и оригинальность мышления – считать себя настоящим человеком, а ко всяким там эльфам и прочим относиться с легким презрением. Некоторые даже фантастические романы пишут – неужели им тоже чего-нибудь не дали? Или они были так уверены, что не дадут, что даже спрашивать не стали, хотя и очень хотелось?
– То есть эльфы могут спать с кем хотят? – уточнил дух яоя.
– А какой смысл спать с кем не хочешь? – удивился эльф.
– Я видел картинку – там два эльфа спали в одной кровати...
– Просто спали?
– Не знаю...
– Ну, они могут быть любовниками или близкими друзьями – а может, просто кроватей меньше, чем эльфов, – говорил между тем Белочка, не знавший о сомнениях библиотекаря.
– Мало ли - кто-то из них нездоров, мерзнет, а может, у нас внезапно толпа гостей или раненых больше, чем мест в целительской. Или мы собрались трепаться полночи, а может, одному из друзей может понадобиться помощь – разбудить там, прогнать кошмар, дать лекарство... Тоже кого попало не попросишь. Или чья-нибудь кровать занята, например, кошкой...
Недостойные желания?
Ну, да, однажды мне хотелось выкинуть из своей кровати кота и раза четыре – выдру. А уж дурацкого тупинамбиса сколько раз...
Сгонял, конечно. Ну или умилялся и шел ночевать к другу – или просто в пустую комнату, смотря по настроению. Или звал друзей поумиляться вместе. Или садился поработать. Я вообще обычно делаю что хочу. Вот только в кошачьей корзинке не помещаюсь, так что приходится искать другие варианты.
Не огорчайся, зверушка – потрепал демона по шерстке – Элрик и дедушка изумленно уставились на них. – Тебе вообще нравится быть демоном яоя? Такое ощущение, что у тебя это вроде работы, причем не особенно любимой. Что тебе вообще нравится? Ну, кроме пирожных?
"Совращает", – подумал Элрик, заваривая чай.
– Что значит – призвали?! – продолжал Белочка. – Мало ли кто кого... На что тебя призвали-то? Ты знаешь, что можешь не идти на зов... Или не можешь? Что ты вообще знаешь об условиях призыва?!
Разумеется, есть! Иначе кто попало мог бы призвать кого ему угодно – представляешь, какая вышла бы неразбериха?
Смотри, чтобы призвать волшебное существо, нужно как-то привлечь его внимание – поэтому некоторые ставят около наших жилищ сметану в красивом блюдечке, молоко и прочие лакомства, кладут диски с красивыми инструменталками, ну или что-то, что нам, по их мнению, должно нравиться. Дальше уже придется договариваться, налаживать контакты, – о, спасибо! – Эльф принял чашку и благодарно улыбнулся.
– В твоем случае это было бы... Написать красивый фанфик?
Дух неуверенно пискнул.
– А ты их точно любишь?
Дух почесал затылок тентаклем, мордочка его приняла расстроенное выражение.
– Не всегда? Вот и думай – что тебе нравится. Может, вообще математика... Или ёжики. Или кактусы растить. Да нет, не для этого! А может, рассказы, но не всякие. Например, такие, где герои по-настоящему любят друг друга, или чтобы умные разговоры, романтика или жесткий секс с элементами кавая... Ты, главное, помни, что это их забота, не твоя.
– Это не единственный способ, – заметил Элрик, сооружая себе бутерброд, – есть всякие ритуалы...
– Иногда призывают на родную кровь, – заметил Белочка, – но это не лучший способ.
– Это если тебе не важно хорошее отношение жерт... Призванного существа, – заметил Элрик со знанием дела. – Нужно, например, десяток фей для жертвоприношения – подманиваешь одну, ставишь ловушки, потом пытаешь ее, все окрестные феи чувствуют, что подруга в беде и слетаются на помощь.
– Да, примерно так, – Белочка смерил его тяжелым взглядом.
– Сам я так не делал, – сказал Элрик. – Но император Мелнибонэ должен знать множество самых разных вещей, ты ж понимаешь...
– Или когда хотят вытянуть какие-то сведения – такие, которые по своей воле обычно не открывают. Или заставить нас сражаться с их врагами. Ловят какого-нибудь эльфа и приманивают других на его кровь, страх и боль. А мы чувствуем такие вещи, мы очень важны [друг?] другу, не важно, своего ли, чужого племени. Не выполнишь их приказ – пленнику будет еще хуже, а если сделаешь как им надо, может, и отпустят... Но отпускают редко – приманку ведь можно использовать и не один раз. Одному моему другу так вот не повезло.
– Это о нем говорили, что не спасти? – Вспомнил Элрик.
– И о нем тоже, – кивнул эльф.
– И?..
– Ну, умереть ему не давали, чары были особые наложены. Но он понимал, что служит приманкой для сородичей, да и маги не раз говорили – полезный пленник, столько разных эльфов из-за тебя попалось в ловушку. Может, развлекались, может, тянули силы из страданий, есть и такая магия.
– Ну, – сказал Элрик,. – понятно, что ответственность на тех, кто...
– Если рассуждать дома за чаем, то, конечно, бред, – жестко сказал эльф, – но если сидишь в темнице и видишь, как товарищи приходят тебя спасать – и хорошо, если сами выбираются живыми... Возможно, им хотелось проверить, сходят ли эльфы с ума.
– И как?
– Не знаю. Я в свое время не сошел... Хотя приманкой мне быть как раз не доводилось, – ответил рыжий, перехватив взгляд Элрика. – Но когда мы вытащили его, он был в очень таком своеобразном состоянии. Не в себе, можно сказать – не знаю, в ком, но я предпочел бы эту тварь не знать. И очень старался помереть, потому что жить с такой виной ему казалось невозможным. Я тогда пятнадцать книг прочел – а такого я не прощаю никому. Что смеешься? Я их за полтора дня прочел...
Пленник в таком состоянии, что кое-кто особенно добрый предлагал добить.
Обоих, да.
Потому что я не сплю третьи сутки, пытаюсь понять, как его спасти – а мои приносят очередную чашку кофе и деликатно так намекают, что мне, возможно, уже хватит.
А я стараюсь не дать сердцу выпрыгнуть через горло и не сказать им, что "хватит" было чашек так восемь назад. С тех пор кофе видеть не могу, – эльф грустно вздохнул. – Если и пью, то с закрытыми глазами...
– А пленник? – спросил дух кавая, на мгновение опередив героя.
– Живет, – пожал плечами Белочка, – помереть не пытается и излишним чувством вины, вроде, не страдает больше. Правда, пару раз в год его одолевает чувство благодарности, и тогда он идет печь пироги. Но, к счастью, кухня у нас на первом этаже, а чувства хватает минут на пять – пироги с благодарностью, наверное, было бы ужасны! Почти как с чувством вины. Впрочем, с яблоками у него получается гораздо лучше, и вообще когда он перестал меня идеализировать, с ним стало очень даже неплохо общаться... Ты спрашивал, почему я кофе не – так вот, можно сказать, из-за целителя нашего.
– Я думал, запретил...
– Ага, щас! – возмутился Белочка. – Станет он... Толку-то – запрещать такому, как я!
Сам все понимаю.
– Не всякий готов на такую жертву ради друга, - оценил Элрик. – Впрочем, тебя, кажется, хлебом не корми, дай рискнуть ради чьего-нибудь спасения.
– Хлеб я действительно не очень, – согласился Белочка, – разве что ореховый. Зато он варит мне горячий шоколад. Я считаю, это просто необходимое для целителя умение.
– А психологические последствия? – полюбопытствовал Дедушка. – Отклонения какие-нибудь? По здравом размышлении, – дух сделал паузу, – пироги не считаются. Если в них достаточно яблок и корицы.
– Он мой друг – это считается? – спросил рыжий эльф с улыбкой.
– Между вами что-нибудь было? – с надеждой поинтересовался дух яоя.
– Чего только между нами не было, – ухмыльнулся Белочка, – это ж мой целитель. Наверное, – подумав, сказал он, – это можно назвать отклонением. Хотя смотря от чего. Да Элрик видел его – он был тогда с нами, у него роскошный хвост! Вот, как остаток... То есть излишек совести из организма вышел, так и отрастил. Ничего не имею против, когда это делают другие – и потом, ему-то как раз идет, в отличие от некоторых.
Продолжение